Первые шаги в литературе
Когда он родился в скромной шляхетской усадьбе в Келецкой губернии , Январское восстание против Российской империи уже близилось к концу. Польши по-прежнему не было на карте Европы. Будущий писатель рос подданным царя в так называемом Привислинском крае. Как и его соотечественники , на собственной земле он был гражданином второй категории, лишенным права на государство, культуру и язык. Молодой Жеромский знал, что он поляк, благодаря родителям и «домашним преданиям» — вечерним печальным рассказам о трагическом участии его родственников в восстании 1863 года.
Впоследствии мотив Январского восстания и его поражения повторялся во многих произведениях Жеромского — чаще всего это событие , хотя и упоминавшееся обычно в завуалированной форме из-за цензуры, было ключом к пониманию судеб его героев. Все польское общество жило тогда в тени этой катастрофы — сломленное, лишенное надежды, оплакивающее своих погибших или сосланных в Сибирь близких.
Образование Жеромский получил на русском языке — сперва в сельской начальной школе , а затем в городской гимназии в провинциальном Кельце, который он красочно и с юмором описал в романе «Сизифов труд». Среди забитых, запуганных или продавшихся властям и русифицированных учителей он нашел Антония Густава Бема, который вел необязательные уроки польского языка — всего один раз в неделю. Каждый из таких уроков был для юного ученика демонстрацией смелости, патриотизма и небрежно скрываемого презрения к захватчикам. В Беме Жеромский нашел и проводника по польской литературе, и сурового критика своих первых писательских проб.
Молодой Жеромский пользовался свободой нравов. Еще будучи гимназистом , а затем студентом, он пережил длительный и бурный роман с Хеленой Радзишевской, замужней младшей сестрой своей мачехи.
Благодаря ей он познал все оттенки трагизма и комизма судьбы любовника , прошел (и описал в «Дневниках») все стадии юношеского увлечения, любви, страсти и ревности. Этот уникальный опыт Жеромский использовал потом в своих произведениях, где мог представить любовные драмы с точки зрения женщины, — например, в «Верной реке» или в «Истории греха».
В девятнадцать лет Жеромский стал круглым сиротой , молодым шляхтичем, «выбитым из седла», то есть лишенным родового имения и источников дохода. Он поселился в Варшаве , где пытался учиться и одновременно зарабатывать на жизнь, изведал холод, голод и множество унижений. В конце концов он покинул город, чтобы поправить здоровье в провинции, работая гувернером. Он учил детей шляхты, готовил их к экзаменам, но и ему самому жизнь преподавала уроки. Всюду, куда бы Стефан ни приезжал, он внимательно наблюдал за местными обычаями, общался не только с «панами», но и с простым народом. Всюду, где только мог, он учил крестьянских детей, основывал читальни и народные библиотеки. Свои наблюдения он старательно записывал в «Дневниках», которые стали для одинокого сверхчувствительного юноши своего рода автотерапией и методом совершенствования языка и стиля. Сегодня «Дневники» Жеромского — ценный источник знаний о польской жизни и нравах на рубеже XIX и ХХ веков, одно из интереснейших личных свидетельств эпохи.
Работая гувернером в Подлясье , он столкнулся с трагедией униатов. Под угрозой ссылки в Сибирь царские власти заставляли крестьян-грекокатоликов переходить в православие. Жеромский, уже тогда скорее вольнодумец, нежели католик, был до глубины души тронут их судьбой. В нескольких новеллах и рассказах, таких как «К своему Богу», «Ананке» или «Могила», он увековечил примеры их мученичества и героизма.
Общественная деятельность
В Наленчуве , модном курортном городке, где с 1890 года он работал частным учителем, Жеромский познакомился со своей будущей женой Октавией Родкевич. Октавия была падчерицей Конрада Хмелевского, врача, одного из основателей курорта. Крепнущие отношения с опытной , влиятельной и практичной женщиной позволили Жеромскому наконец-то сосредоточиться на литературе. Он быстро достиг писательской зрелости.
Такие произведения , как «Непреклонная» («Силачка»), «Бездомные» или «Пепел», принесли ему славу, популярность и круг верных читателей. Жеромского считали голосом поколения. К голосу этому прислушивались, хотя он был суровым и критическим. В романах Стефана Жеромского польское общество пребывает в отчаянии после подавленных восстаний, не может расстаться с идеализированным прошлым, застыло в пассивности и отсталости или унижается и раболепствует перед захватчиками. Благородные, но одинокие и неустроенные герои-общественники лишены корней, деклассированы, не имеют опоры в обществе — как и сам автор.
Жеромский был также энергичным и полным новых идей общественным деятелем , активистом. В 1905–1908 годах, во время краткой оттепели после проигранной Россией войны с Японией, он возвращается в Наленчув, где основывает Люблинское просветительское общество «Свет». Во главе группы местной прогрессивной интеллигенции он организует школу для «детей народа», вечерние курсы для взрослых, народный университет, любительский театр. Он сам финансирует строительство детского приюта (своего рода детского сада), исходя из того, что «старый скверный мир никто не переделает, нужно строить новый мир с детьми, которые в наших руках».
Это было место , предназначенное для детей сельскохозяйственных рабочих, кухарок и горничных, работавших в Наленчуве. В приюте им обеспечивали не только опеку, но и возможность элементарного образования, развития способностей и талантов. Они уже не должны были сидеть запертыми в избах или часами играть в лужах и мусоре. По решению Жеромского, приют стал первым государственным детским садом в возрожденной Польше. Со временем ему присвоили имя Адама Жеромского, умершего в 1918 году сына писателя. Детский сад, прекрасным зданием которого до сих пор можно любоваться в Наленчуве, выполнял свои функции до 2001 года и стал одной из самых долговечных общественных инициатив писателя.
После полутора десятков лет в браке Жеромский встретил новую любовь — начинающую художницу Анну Завадзкую , которая была моложе его на четверть века. Когда в 1913 году во Флоренции Анна родила дочь Монику, писатель начал делить свою жизнь между двумя семьями. Смерть девятнадцатилетнего Адама, сына Жеромского от Октавии, оборвала последнюю нить, связывавшую его с первой и единственной женой. Сыну писатель посвятил проникновенную скорбную элегию «Воспоминание об Адаме Жеромском», изданную в 1919 году тиражом в несколько десятков экземпляров, — на память семье и в благодарность друзьям покойного. В книге описаны формирование, умственный и духовный рост мальчика, воспитанного в атмосфере уважения и близости.
Последние годы жизни
В 1918 году Жеромский стал свидетелем возрождения Польши после 123 лет порабощения — так осуществились его самые смелые мечты. Однако молодое польское государство принесло ему немало огорчений и разочарований , которых он не скрывал от соотечественников. Первые годы независимости были временем постоянных политических, государственных и правительственных кризисов, апогеем которых стало убийство первого президента Габриэля Нарутовича. Нестабильные границы , война с большевиками в 1920 году , экономический упадок, этнические волнения на восточных рубежах , забастовки и общественные протесты подтачивали силы республики. Писатель не мог смотреть на это в бездействии.
За год до смерти Жеромский опубликовал свой лучший и самый известный роман «Канун весны» , в котором дал точную, хотя и горькую оценку первых лет независимости Польши.
Молодое государство не сумело решить ни одной важной социальной проблемы. По мнению писателя , нарастание этих проблем грозило взрывом, подобным тому, который произошел в революционной России. Жеромский предупреждал своих охваченных эйфорией сограждан, что вскоре они могут потерять чудом обретенную отчизну, если не позаботятся о массах бедных, необразованных и маргинализированных людей.
Одной из главных линий романа стал спор с идеями октябрьской революции. Писатель вел его так тонко , что в послереволюционной России его книгу сочли… похвалой новых пролетарских порядков. Автору приписали взгляды, с которыми он боролся. Вскоре в СССР вышло шесть переводов (и еще больше изданий) «Кануна весны».
Сурово осудил Жеромский и польских помещиков. У идиллической жизни в шляхетской усадьбе была своя цена — трагическая судьба безземельных и бездомных крестьян , а также всех остальных бедняков, которые напрасно ждали обещанной земельной реформы. Это касалось 75 % тогдашних сельских жителей. Хотя сам писатель происходил из шляхты, иначе говоря, был «паном», он считал, что необходимо как можно скорее расстаться с шляхетскими обычаями и усадебными порядками. Несмотря на заметную симпатию, с которой автор «Кануна весны» описывает усадьбу в Навлочи, читатель чувствует, что живущие в ней люди не решат проблем, перед которыми стоит Польша того времени.
В «Кануне весны» Жеромский защищает также угнетаемые национальные меньшинства , особенно украинское. Следует помнить, что Польша была тогда многонациональным государством, в котором жило, требуя уважения к своим устремлениям, несколько миллионов украинцев. Их настроения правительство считало сепаратистскими и подавляло с помощью полицейских репрессий и показательных политических процессов. Один из украинских деятелей, Никифор Бортничук, появляется на страницах книги, как и его преследователь, львовский комиссар полиции Леон Кайдан. Жеромский считал такие практики позорными и риторически вопрошал в «Кануне весны» своих соотечественников: «Зачем во имя Польши вы угнетаете не-поляков?» Его любовь к родине была очень далека от национализма. Он осуждал польскость , понимаемую в ксенофобском ключе, исключающую и осуждающую граждан других национальностей, избегал громких слов, таких как «свобода», «патриотизм», «независимость», настороженно относился к разного рода избитым или подозрительным идеям. К сожалению, он был в этом одинок.
После издания «Кануна весны» против него развернулась травля , организованная националистами. В течение года после публикации романа в польских газетах и журналах появилось около полутора сотен рецензий, полемических статей и заметок.
«Канун весны» стал темой лекций , публичных дискуссий и резолюций. Книга вышла во времена острых политических столкновений, поэтому ее без зазрения совести использовали в борьбе. Масла в огонь подлила и популярность, которой книга пользовалась в Советском Союзе, где ее прочитали в полном противоречии с авторской задумкой. Кроме того, роман очень успешно продавался, а ничто так не мобилизует врагов, как успех.
Национальная дискуссия о будущем Польши , которую Жеромский хотел вызвать своей книгой, переродилась в газетный скандал, причем оценивался не столько текст, сколько личность писателя. Сомнению подвергались его нравственные устои, гражданская позиция и литературное творчество. Нападки, связанные с «Кануном весны», отравили Жеромскому последние месяцы жизни, которые он, по иронии судьбы, провел в варшавском Королевском замке, где президент Польши выделил ему квартиру в знак уважения и признания заслуг.
***
Все , чего Жеромский достиг, было плодом его трудов. Он был добросовестным и талантливым самоучкой, эрудитом. Его интересовали многочисленные области знаний и культуры. У него были хорошие языковые способности. В своем публицистическом труде «Снобизм и прогресс» он описал программу возрождения польского языка в свободной стране. Сам он пользовался польскими языковыми богатствами так разнообразно, что писательница Мария Домбровская охарактеризовала его творчество как «густой, переполненный волшебством тропический сад слова».
Желая высказаться публично по какому-либо вопросу , он всегда изучал научные труды, следил за сообщениями прессы, рылся в словарях. Кроме того, он испытывал заметный интерес к технике, считал, что развитие науки поможет решить неотложные общественные проблемы. В своих произведениях он охотно создавал технологические и социальные утопии. Одной из них были стеклянные дома — дешевые , эстетичные и полезные для здоровья постройки для народа, представленные в «Кануне весны».
Жеромский был писателем-институтом , одной из важнейших фигур в возрожденном после 1918 года польском государстве. Он организовывал воображение поляков и пробуждал их национальное сознание так же мощно, как автор «Трилогии» Генрик Сенкевич , но совершенно иначе. Поэтому в ХХ веке польскую интеллигенцию можно условно разделить на две группы. Сторонники Жеромского, как и он сам, критически относились к прошлому Польши. Их интересовала не литература, написанная «для укрепления сердец», а польские пороки и вины, которые привели к потере независимости, расколу в обществе, умственному и экономическому застою. Говорить полякам горькую правду о них — вот что Жеромский считал своей миссией.
И был верен ей до конца.
Перевод Никиты Кузнецова
